В экспозиции представлена часть портретной галереи, созданной Юрием Анненковым, которая открывается портретами писателя Максима Горького.
Юрия Анненкова и Максима Горького связывало давнее знакомство, начавшееся в Куоккале, где писатель и его гражданская жена, актриса Мария Андреева снимали мызу Лентула по соседству с дачей Анненковых. Постепенно Юрий стал своим человеком в семье Горького, поддерживал некоторые из его начинаний, а также сделал несколько его портретов.
Снова они увидятся в 1924 году, когда Анненков вместе с женой Валентиной Мотылевой на пути из Венеции в Париж ненадолго заедет к Горькому в Сорренто. Там Юрий Анненков познакомит Горького с Петром Кончаловским.
Одним из художественных приемов Юрия Анненкова в графике является контрастное использование черного и белого пятна. Причем пятно часто ограничивается лишь тонкой контурной линией, не имеет какой-либо прорисовки в границах контура. Именно этот прием Анненков виртуозно использует в портрете Максима Горького, оставляя правую часть лица модели «не законченной», без каких-либо следов прорисовки. Еще одной особенностью его портретов является наполнение их деталями, которые имеют непосредственное отношение к моделям и позволяют объемнее раскрыть их образы. Так, художник изобразил Максима Горького в пиджаке поверх теплого свитера, что являлось вполне обычным в условиях вечного холода в годы военного коммунизма. Фигуры в толпе, несущие транспарант с надписью «Р.С.Ф.С.Р. Да здрав…», служат напоминанием о том, что Горький являлся пролетарским писателем и обладал большим доверием со стороны большевиков и лично Ленина. Китайская ваза и фигурка Будды указывают на увлечение коллекционированием, охватившее Горького после революции 1917 года. В период Гражданской войны и военного коммунизма в стране царила острая нехватка продуктов, которые можно было найти с большим трудом и по баснословным ценам. Именно тогда началась продажа произведений искусства из коллекций, сложившихся до революции. Для того, чтобы хоть как-то прокормиться коллекционеры «из бывших» оказались вынуждены обменивать антикварные вещи на еду или продавать их за бесценок на черном рынке. В свободную продажу также хлынули украденные произведения из брошенных коллекций, владельцы которых покинули страну. Именно тогда Максим Горький, демократ и идеолог пролетарской борьбы, скупал за бесценок так нравившиеся ему нефритовые фигурки и восточные реликвии. Бывая в квартире Горького, Анненков имел возможность познакомиться с этой поразительно быстро растущей коллекцией, о чем он впоследствии написал в своих мемуарах:
«В многокомнатной и удобнейшей квартире Горького не было, однако, ни в чем недостатка: друг Ленина и завсегдатай Смольного, Горький принадлежал к категории «любимых товарищей», основоположников нового привилегированного класса [...] Комната Горького и его рабочий кабинет заставлены изваяниями Будды, китайским лаком, масками, китайской цветной скульптурой: Горький собирал их со страстностью. Он берет в руки бронзовую антилопу, любовно гладит ее скользящие, тонкие ноги, щелкает пальцами по животу:
- Ловкачи эти косоглазые! Если желтая опасность заключается в их искусстве, я бы раскрыл им все двери!»
Изображенные на портрете Максима Горького китайская ваза, статуэтка Будды и фигуры, олицетворяющие пролетариат на баррикадах, говорят не только об увлечениях и общественной деятельности модели, но также свидетельствуют о его двуличности. Прекрасно понимая это, художник не мог ни сделать тонкого намека. Корней Чуковский, присутствовавший на одном из выступлений Максима Горького, напишет в своем дневнике 4 января 1921 года: «Как любит Горький говорить на два фронта, – прошептал мне Анненков».
В правой части композиции фоном портрета служит изображение урбанистического пейзажа. Строящиеся коробки многоэтажных домов, диагонали подъемных кранов, которые теснят крошечные церквушки, являются аллегорией строительства нового будущего. Подобная символика в сочетании с обновленным Юрием Анненковым образом Горького оказали влияние на советских художников, вызвав появление схожих портретов писателя.