Николая Клодта не случайно называют «жертвой старого театра». Все зимы напролёт художник корпел над созданием кулис и декораций. Только летом он имел возможность писать картины, и тогда пропадал на бесконечных пленэрах за городом – то в Сокольниках, то в Останкино, то на Лосином острове, то в Черкизово. Осенью у Клодта наступало время показывать на выставках результаты своих летних штудий. А после – вновь с головой в театр.

Но, к сожалению, мастер был обречён на вечные вторые роли. За всю свою жизнь ему так и не довелось единолично насладиться авторством целого спектакля. На афишах и в программах значилось: «Константин Коровин и Николай Клодт» или «Александр Головин и Николай Клодт». В особенно трудные моменты художник даже жаловался, что «Коровин его эксплуатирует»: лодка для «Корсара», берег моря для «Сказки о царе Салтане», степь для «Князя Игоря», лес или облака для «Псковитянки» – вот чем приходилось довольствоваться Николаю Клодту.

А между тем, Николай Клодт принадлежал к славному художественному семейству. Дед – известнейший в России и Европе скульптор, автор легендарных коней на Аничковом мосту в Петербурге. Два дяди – знаменитые живописцы.

Современники высоко ценили талант Николая Клодта. Игорь Грабарь вспоминал, как мастер «без конца скитался» со складным мольбертом и ящиком с красками по окрестностям Москвы: «Во время этих скитаний, – писал Грабарь, – он приобрел огромное мастерство кисти и выработал тот клодтовский стиль, с которым несомненно войдет в историю русской живописи».